В тот момент, когда наши далёкие предки перестали просто-напросто расправляться с чем-то досадившими себе подобными и додумались до некоего подобия правил и первых квазисудебных процедур, – они сделали колоссальный шаг вперед. Праву сильного, основе существования всего и вся в животной среде, было противопоставлено Нечто Иное, впоследствии оказавшееся великим понятием – Справедливостью. Споры о его содержании не утихают тысячелетия и не утихнут, надеемся, никогда, потому что человечество меняется, и наши важнейшие представления меняются вместе с нами.
Шло время, государство создавало всё более сложные законы, развивались теоретические представления о праве. Усложнялось и судопроизводство: появлялись специальные чиновники-судьи, система судебных органов становилась более разветвлённой, процессуальное право выделилось в самостоятельную отрасль законодательства, возникали апелляционные и кассационные инстанции. Суд становился все более торжественным, он решал теперь не только задачу восстановления справедливости (или, если угодно, государственного диктата) в конкретных случаях, но и сам понемногу начинал творить право.
Постепенно оформлялись не только отдельные национальные судебные институты, но и целые системы; более того, основанные на схожих принципах национальные системы объединяются в правовые семьи. В 60‑е годы ХХ столетия выдающийся французский правовед Рене Давид (1906–1990) в своем знаменитом труде «Основные правовые системы современности» выделил несколько таких семей: англо-саксонскую, континентальную и социалистическую, а также традиционную, основанную на религиозных запретах и предписаниях. Последняя, в свою очередь, распадается на мусульманское, индуистское, иудейское, каноническое христианское право.
Основная особенность англо-саксонского права заключается в том, что классическое римское право оказало на него незначительное влияние; в результате оно сформировалось в позднем Средневековье в значительной степени под влиянием разъездных королевских судов, возникших при короле Генрихе II как средство ограничить полномочия (в данном случае судебные) местных феодалов. Эти суды не только применяли королевские статуты, но и опирались на местные правовые обычаи; для выяснения этих обычаев в каждой местности привлекались «добропорядочные свободные мужчины», нередко в числе 12 человек. Позже из этой практики сформируется идея суда присяжных – обычных граждан «доброго поведения», решающих в уголовном суде вопросы факта и выносящих решение о виновности подсудимых. Для этой правовой семьи характерно большое значение судебного прецедента – обязательного для нижестоящих судов в аналогичных делах решения суда в конкретном процессе.
Континентальное (иначе – романо-германское) право практически не руководствуется прецедентом (разве что решения конституционных судов в ряде стран могут его создавать), а основным его источником является нормативный акт, принятый законодательной властью. Здесь чётче выделены отрасли права, большее значение имеют подзаконные акты, в том числе – исходящие от исполнительной власти
Эта книга написана не для юристов, вряд ли они найдут в ней что-то для себя новое. Наша задача в том, чтобы поддержать читательский интерес к одному из важнейших видов человеческой деятельности – установлению Справедливости. Поэтому мы не сосредотачивались на анализе применяемых в описанных делах правовых норм, разве что в тех случаях, когда это было необходимо для понимания происходящего в процессе расследования и на суде (так, например, в деле Перри в главе «Загадка, сэр!» разграничение полномочий между коронером, мировым и коронным судами имело большое значение для исхода процесса). В большинстве описанных дел на первом плане будут выступать не слуги закона, а подсудимые: их характеры, мотивы и обстоятельства.